Американская трагедия. Книга 1

— Делайте вид, что выбираете платки,  — тихо сказала она Клайду, опасаясь, как бы контролер не прервал их.  — У меня на завтра уже есть приглашение. Не знаю, удобно ли отказаться,  — продолжала она озабоченно.  — Дайте сообразить.

Она сделала вид, что глубоко задумалась.

— Ну, ладно, кажется, я это устрою,  — сказала она наконец.  — Во всяком случае, постараюсь, так и быть, один раз можно. Приходите на угол Пятнадцатой и Главной в четверть седьмого,  — нет, лучше в половине, хорошо? Я тоже постараюсь прийти. Не обещаю, но постараюсь; думаю, что мне удастся это устроить. Вы довольны?

Она подарила Клайду одну из самых обольстительных своих улыбок, и он был вне себя от счастья. Подумать только: наконец-то она ради него нарушает обещание, данное кому-то другому! Ее глаза ласково сияли, на губах играла улыбка.

— Верней верного!  — воскликнул он, пуская в ход жаргон рассыльных из «Грин-Дэвидсон».  — Конечно, приду, можете не сомневаться. А теперь попрошу вас об одном одолжении.

— О чем это?  — спросила она, настораживаясь.

— Наденьте ту маленькую черную шляпку, знаете, с красными лентами… вы еще завязываете их под подбородком. Ладно? Вы просто восхитительны в ней!

— Ах вы, подлиза!  — засмеялась Гортензия. До чего легко провести Клайда!  — Хорошо, надену,  — прибавила она.  — А теперь уходите. Вот идет эта старая рыба. Я уж знаю, он будет ворчать. Только меня это мало трогает. Значит, в половине седьмого? Ну, пока!

Она повернулась к пожилой покупательнице, которая терпеливо ждала, чтобы спросить, где продают кисею. А Клайд, дрожа от счастья, что его неожиданно удостоили такой милости, не чуя под собой ног двинулся к ближайшему выходу. Он не проявил излишнего любопытства, не стал дознаваться, чем вызвана эта Внезапная благосклонность.

А на следующий вечер, ровно в половине седьмого, освещенная дуговыми фонарями, дождем льющими свой яркий свет, на условленном месте появилась Гортензия. Клайд сразу же заметил, что на ней шляпка, которая ему так нравилась. И никогда еще он не видел ее такой обольстительной, оживленной, приветливой. Он хотел сказать ей, как она прелестна и как он счастлив, что она надела эту шляпку, но она уже начала:

— Ну, скажу я вам, похоже, что я намерена влюбиться в вас по уши! Нарушаю свои обещания, да еще надеваю для вашего удовольствия старую нелюбимую шляпу. И чем только это кончится?

Клайд просиял, точно одержав великую победу. Неужели она и впрямь наконец полюбит его?

— Если б вы только знали, Гортензия, до чего вы хороши в этой шляпке, вы бы никогда ее не снимали,  — сказал он с восхищением.  — Вы и не представляете себе, как вы в ней прелестны.

— Ну да? В этом старье? Вас нетрудно очаровать,  — усмехнулась она.

— А ваши глаза — совсем как мягкий черный бархат,  — с жаром продолжал он.  — Удивительные глаза!  — Он подумал о черных бархатных занавесях в одном уютном уголке в «Грин-Дэвидсон».

— Как у вас сегодня ловко выходит,  — смеялась она, поддразнивая Клайда.